Итальянские каникулы - Страница 54


К оглавлению

54

— Потому что встаю чересчур поздно, чтобы бегать по росе, и что это за привидение?

— Из тех, что швыряют камешки в мое окно и бегают по оливковой роще, завернувшись в белую простыню. Я ему помахала.

Но Рен даже не улыбнулся.

— Все это зашло чересчур далеко.

— Согласна.

— Прежде чем отправиться на пробежку, я позвонил Анне и сказал, что сегодня мы с тобой уезжаем в Сиену. Значит, скоро все узнают, что дом опустел.

Он одним махом опрокинул стакан свежевыжатого апельсинового сока, который Изабел по глупости оставила без присмотра и направился к лестнице.

— Мне нужно десять минут, чтобы принять душ, и я готов ехать.

Двадцать минут спустя он вернулся в джинсах, черной майке, бейсболке и подозрительно уставился на ее серые трикотажные брюки, кроссовки и футболку цвета маренго, которую она, Поразмыслив, стащила у него.

— Что-то не похожа ты на праздную туристку.

— Камуфляж, — пояснила она и, схватив очки, направилась к машине. — Я передумала и собираюсь сидеть с вами в засаде.

— А я не желаю тебя видеть.

— Без меня не обойтись, потому что вы обязательно задремлете и пропустите что-то важное, — объяснила Изабел, открывая дверцу со стороны водителя. — Или вам все надоест и начнете отрывать ноги у кузнечика, или поджигать крылья бабочек… или что там еще происходило в «Пути мертвечины»?

— Понятия не имею, — буркнул он и, отодвинув ее, сам уселся за руль. — Это не машина, а позор.

— Не все могут позволить себе «мазерати», — огрызнулась Изабел, обходя машину и устраиваясь на соседнем сиденье. История с псевдопризраком показывала на последнюю степень отчаяния, и она должна была разобраться во всем этом, даже если придется оставаться наедине с ним в таком месте, где сводящим с ума поцелуям не помешают ни виноградари, ни дети, ни экономки.

— Только они двое.

При мысли об этом кровь начинала бить в виски. Она готова… более чем… но сначала они должны серьезно поговорить. Невзирая на все, что твердило тело, мозг сознавал настоятельную необходимость определить границы их отношений.

— Я принесла кое-что для пикника. Все сложила в багажник.

Он бросил на нее брезгливый взгляд.

— Только женщины способны делать пикник из засады.

— А что нужно было запасти?

— Не знаю. Специальную еду для засады. Дешевые пончики, термос с горячим кофе и пустую бутылку, чтобы было куда писать в случае необходимости.

— Ах я, дурочка!

— И не пивную бутылку. Двухлитровую, не меньше.

— Пытаюсь забыть о том, что я психолог.

Выезжая из дома, Рен помахал Массимо и повернул к вилле.

— Нужно проверить, не прибыл ли сценарий. Заодно лишний раз объявлю о нашей поездке.

Глядя вслед ему, Изабел улыбнулась. За эти три дня с Ре-ном Гейджем она смеялась куда больше, чем за все последние месяцы с Майклом.

При мысли о разорванной помолвке улыбка сменилась гримасой. Раны еще не исцелились, но болели уже по-другому. Не боль разбитого сердца, но сознание времени, потраченного зря на то, что с самого начала было обречено на неудачу.

Ее отношения с Майклом напоминали лужу стоячей воды. Ни скрытых обид, ни размолвок, ни выросших на пути скал, заставлявших повернуть в другом, новом, направлении. Они никогда не ссорились. Не бросали друг другу вызов. В их так называемой любви не было волнующих моментов, и — Майкл был прав, — страсти тоже не было.

А с Реном… с Реном будет только страсть, страсть, пенящаяся в океане, полном подводных рифов. Но даже если эти рифы устилают дно, это еще не означает, что она позволит себе наткнуться на самый острый.

Рен почти бегом вернулся к машине и с загнанным видом сообщил:

— Маленькая нудистка стащила мой крем для бритья и нарисовала себе бикини.

— Изобретательно. А сценарий уже есть?

— Нет, черт возьми. И по-моему, у меня сломан палец на ноге. Джереми нашел мои гантели и оставил одну на лестнице. Не знаю, как Трейси с ними справляется.

— Думаю, когда дети твои, это совершенно другое дело.

Она попыталась представить Рена с детьми и увидела чудесных маленьких дьяволят, которым ничего не стоит связать няньку, взорвать бомбу-вонючку и часами изводить взрослых по телефону. Не слишком приятная картина.

— Вспомните, что в детстве вы тоже были не подарок.

— Верно. Шринк, к которому послал меня отец в одиннадцать лет, объяснил, что единственный способ привлечь внимание кого-то из родителей — скандалить и выкидывать номера. Я так и поступал. Чтобы постоянно находиться в центре внимания.

— И вы привнесли ту же философию в свою карьеру?

— А как же? В детстве она мне очень помогала. Запомнить злодея легче легкого. Герои стираются из памяти.

Конечно, сейчас не время говорить об их отношениях, но, возможно, пора поставить на его пути небольшой камешек. Не для того, чтобы задержать. Чтобы подготовить.

— Вы, разумеется, понимаете, что в детстве мы сознательно культивируем некоторые дисфункции, потому что считаем их необходимыми для нашего выживания?

— Угу.

— Часть процесса взросления — необходимость преодолевать свои комплексы. Разумеется, потребность во всеобщем внимании весьма обычна для большинства великих актеров, так что в данном случае эта дисфункция становится крайне функциональной.

— Считаешь меня великим актером?

— Думаю, у вас для этого все задатки, но нельзя стать поистине великим, играя одну и ту же роль.

— Чушь собачья. В каждой роли имеются собственные оттенки, так что нечего твердить, что они одинаковые. Кроме того, актеры любят играть злодеев. Это дает им шанс выделиться из толпы.

54